Искреннее и несколько неуместное веселье Нортона на самом деле вполне обьяснимо: его крайне радует тот факт, что про похищение пистолета он вообще вспомнил, иначе табельное оружие детектива так бы и осталось пылиться где-нибудь под шкафом, а в связи с этим определённо возникло бы некоторое недопонимание. Но теперь, по крайней мере, эта проблема разрешена, осталось только найти чёртову пушку. Эш в самом деле ни капли не удивился бы, окажись, что он вчера успел продать её каким-нибудь юным мафиози из местной польской общины или обменять на буррито в ларьке, что на углу Шестнадцатой и Эпплвуд-лейн... Огнестрельное оружие он категорически не любил, хотя в последнее время и таскал с собой почти постоянно из необходимости. Но раз уж он покусился на пистолет детектива, значит, верил, что тот ему зачем-то понадобится. Так что дальше коридора оружие вряд ли могло уйти.
Ну... по крайней мере, следует всегда надеяться на лучшее, не так ли?
Эш скептически хмыкает в ответ на реплику про новый адрес: во-первых, если ему понадобится разыскать Брайана, он сделает это, укати тот хоть на Бора-Бора или на Аляску, а во-вторых, припоминая ту невозможную, невероятную случайность, столкнувшую их нос к носу здесь, в Милуоки, - после того, как они оба, не сговариваясь преодолели почти три тысячи миль в одном и том же направлении, пытаясь друг от друга сбежать. Смешно после такого надеяться на то, что расстояния ещё сохраняют хоть какой-то смысл.
Сочиняя в уме подходящую, в меру язвительную реплику про один уже состоявшийся переезд, Нортон как-то совершенно упускает из виду момент, когда Брайан оказывается прямо перед ним, хотя только что вроде бы уже выходил в коридор. И мимолётное, невесомое движение тоже упускает - только приподнимает брови и замирает удивлённо, прервав недоумевающий вопрос уже на тихом выдохе и прислушиваясь к тому странному сквозняку, который вдруг поднимается где-то в районе солнечного сплетения. Посмей кто-нибудь другой дотронуться... так просто, так бесцеремонно, и Эш уже в следующую секунду переломал бы ему пальцы, причём каждый - в нескольких местах. Это - на уровне рефлекса, это - как небольшая война, к которой он всегда готов, развернув за линией фронта транспаранты "Не сметь".
Но сейчас он почему-то ничего не делает - только тихо выдыхает и смотрит. И почему-то ощущает себя так, будто бы в его грудной клетке пробили огромную дыру, сквозь которую, кажется, дуют все ветра мира.
Вопль из коридора заставляет его подскочить на месте и побрести в коридор - искать "чёртов пистолет". Абсолютно бездумно, на полном автоматизме он опускается на четвереньки и заглядывает под тумбочку, откуда секунду спустя выуживает успевшее изрядно запылиться оружие. И спрашивает, проверив предохранитель и осторожно протягивая его Брайану:
- Какого чёрта ты делаешь в Висконсине, если у тебя отпуск?
Впрочем, думает он совсем не об этом. Перед глазами почему-то мелькают странички из какого-то очередного пособия по криминалистике. Принцип обмена Локарда, вспоминает Эш. Каждый раз, когда две поверхности контактируют, происходит перенос материала с одного объекта на другой; этот материал может быть крошечным или крупным, может быть труден для обнаружения, но он обязательно имеется. Мы всегда уносим с собой частички того, к чему прикасаемся, и оставляем взамен часть себя.
Ещё Эш думает о том, что это, оказывается, может быть совсем не страшно - когда кто-то чужой касается твоего лица. И ещё - о том, что блуждающий под рёбрами горячий сквозняк наверняка должен как-то называться, и что когда-то давно, ещё до того, как умереть, он знал это название, но теперь забыл.
И ещё одна мысль, мимолётно пронёсшаяся где-то на грани осмысления, принадлежит, кажется, вовсе не ему.
"Только не давай мне повода," - мелькает в голове нервное, почти паническое, злое. - "Не вздумай дать мне повод..."
Тварь глухо рычит, беспокойно ворочаясь, и где-то в непроницаемой темноте на самых задворках сознания её глаза поблёскивают жёлтым.

Ползание на четвереньках жопой кверху, пусть и весьма непродолжительное, тем не менее, влияет на состояние вестибулярного аппарата Нортона далеко не в лучшую сторону. При попытке резко выпрямиться голова начинает кружиться, а перед глазами принимаются плавать чёрные круги, обведённые радужным контуром и весьма напоминающие растекающиеся по воде нефтяные лужи. В итоге Эш всё-таки решает повременить с принятием вертикального положения и остаётся сидеть на полу, облокотившись спиной на тумбочку. Полуприкрыв глаза, он с интересом наблюдает за движением разноцветных пятен под веками. И рассуждает вполголоса:
- Ну не знаю. Где все нормальные люди проводят отпуск в декабре? Где-нибудь, где тепло, наверное. Какие-нибудь экзотические острова, к примеру. Гавайи там, Мальдивы, Бали... Тайланд, опять же. Всегда мечтал попробовать каких-нибудь жареных тараканов, или там тушёную саранчу. - смеётся он тихонько. - Так что если всё-таки надумаешь поехать туда, привези мне парочку. Или, например, ты мог бы махнуть во Флориду: недалеко и недорого, никакой изматывающей жары, зато есть море и почти нет туристов в это время года. Я как-то работал пляжным охранником в Тампе...
Эш замолкает на секунду, вспоминая обстоятельства, которые привели его тогда во Флориду. Ведь необязательно же рассказывать о том, что в Тампе находится одна из крупнейших госудерственных клиник США, где содержатся душевнобольные преступники, верно?.. Отогнав воспоминания, после секундной заминки он продолжает:
- Это, конечно, не Майами и не Джексонвилль, но в разгар туристического сезона там тоже не протолкнуться. А вот в начале зимы хорошо: народу меньше, и море ещё не успевает остыть, а воздух становится прохладнее.
Не видя производимых с оружием манипуляций, Эш сперва не придаёт значения лязгу затвора и первым сухим щелчкам.  Но затем всё-таки открывает глаза... и успевает увидеть, как в последний раз едва заметно вздрагивает рука, нажимающая на курок приставленного к виску пистолета. Заданного вопроса он уже не слышит.
Его будто подбрасывает кверху невидимая мощная пружина, но проклятое головокружение мешает собраться, в глазах темнеет: пошатнувшись и неловко подвернув ногу, он падает было на одно колено - как ожидающий посвящения рыцарь или бегун, готовящийся взять низкий старт. Но тут же срывается снова, и на этот раз реакции уже не подводят: секунда, вывернутое запястье - и пистолет летит на пол; ещё секунда - и Эш, ухватив детектива за воротник, впечатывает его в дверцы шкафа с такой силой, что дверные петли, кажется, трещат.
Это всё до смешного напоминает конец июля, напоминает навсегда оставшееся в памяти ощущение страха, вызванного собственной беспомощностью, невозможностью изменить случившееся. Эш помнит шероховатую поверхность стягивающих рёбра бинтов под кончиками пальцев так же хорошо, как и лицо того, кто послужил причиной их появления. Но если наёмный убийца является причиной, которую можно устранить, то что же, чёрт возьми, можно поделать... с этим? Нортон не просто зол, он в бешенстве; но, тем не менее, удерживается от порыва двинуть Макбету в зубы - только встряхивает того пару раз. Но в выборе слов не стесняется, а тому, какие выражения крутятся сейчас у него в голове, мог бы сейчас позавидовать пьяный портовый грузчик. Только вот голос... голос почему-то подводит. И приходится хрипеть едва слышно:
- Ты что, блядь, творишь, идиот?! Was geht ab?.. Ты, мать твою, ошибка эволюции, du bist total bescheuert Dumpfbacke, warum zum Donnerwetter? Du hast ja einen Knall, придурок, блядь, жопоголовый!
По виску медленно сползает капля пота; внезапное напряжение всех ресурсов организма, ещё не до конца отошедшего от интоксикации, сказывается не лучшим образом - в глазах снова темнеет, стены начинают вращаться. Эшу приходится отпустить Брайана и уцепиться за шкаф - это не помогает, падение кажется неминуемым, и он медленно опускается сам. Ярость проходит так же быстро, как и нахлынула; когда это происходит, Эш ощущает себя так, будто бы кто-то перерезал поддерживающие его на весу канаты. И когда он, тяжело опустившись на пол, в каком-то слепом, бессильном и полном отчаяния жесте утыкается головой в колени детектива, в его голосе совсем нет злости. Только непонятно откуда взявшаяся бесконечная усталость.
- Если ты ещё раз выкинешь что-нибудь подобное, - говорит он, закрыв глаза, - я тебе эту пушку в задницу засуну.
Он совсем не замечает, что рубашка, успевшая было высохнуть после спонтанного купания, почему-то оказывается мокрой от пота и мерзко липнет к спине.

Эш выслушивает сбивчивые оправдания молча, не шевелясь и не меняя положения. И некоторое время всё ещё ощущает острую, навязчивую необходимость встать и засветить кое-кому в зубы. Так, чтоб искры из глаз посыпались. Так, чтобы раз и навсегда выбить из дурной башки даже намёки на всякие мысли о подобных... экзерсисах. Уверен он был, подумать только! Нортон понятия не имеет, с какого перепугу он вытащил патроны, но поминает самыми добрыми словами свою вчерашнюю альтернативную логику. У него внутри ворочается что-то холодное и колючее, когда он думает, что было бы, если бы он вытащил не все? Если бы оставил один, последний?
Неожиданное прикосновение к волосам заставляет нервно дёрнуться, но потом почему-то успокаивает. Постепенно расслабляются тяжело вздымавшиеся плечи, дыхание становится ровным... Паника проходит. Эш думает о том, что со стороны они наверняка напоминают сцену из средневековой живописи, какую-нибудь из тех картин, на которых сюзерены благословляют своих верных вассалов на подвиги или принимают клятву верности.
Верность... Насколько верен может быть бешеный пёс?
О, нет слова для обозначения глубины этой верности. Преданность здравого рассудка обременена банальным инстинктом самосохранения; здравомыслящий отступит, узрев неминуемое поражение, испугавшись или оценив все преимущества сражения на другой половине поля. Но возьмите безумца, приручите его, добейтесь его доверия - и у вас не будет более верного, более страшного и сокрушительного в своей слепой ярости оружия. Фанатика не подкупить и не запугать; Эш не хочет размышлять о том, что все прямые его жизни, сходящиеся в одну точку, действительно напоминают одержимость демонами, навязчивую идею, религиозный фанатизм... Но он твёрдо уверен в одном: он уничтожит любого, кто бы ни вздумал выступить в роли психиатра, еретика или экзорциста. Эта уверенность не выражена ни словом, ни образом, ни мыслью; она просто гнездится где-то в самой глубине его существа. В той его части, которая сейчас не даёт подняться с пола просто потому, что чужие пальцы путаются в волосах, что затылок ощущает тепло чужой ладони. Даже если бы прикосновение из осторожного стало бы властным и грубым, если бы пальцы захватили в кулак волосы на затылке и, резко дёрнув, заставили поднять голову, если бы бы направленный сверху вниз взгляд сделался бы насмешливым и недобрым... даже тогда Эш не отстранился бы. Удивился бы, насторожился, растерялся - но не отстранился бы; его доверие глубоко и безгранично.
Определённо, есть какая-то ирония в том, что человек, ранее помешанный на контроле, теперь сам сделался полностью подконтрольным чужой воле. Это ощущение, лёгкая тень осознания собственной зависимости, для Эша внове. И оно, на удивление, не приносит дискомфорта; скорее, наоборот - он наслаждается правильностью происходящего, апофеоз которой заключён в этой его нелепой коленопреклонённой позе. Вставать не хочется, но продолжать так сидеть было бы попросту нелепо, и поэтому он поднимает голову и укоризненно бурчит:
- Каждый раз, когда я начинаю думать, что теперь-то уж точно знаю о тебе всё и готов к любой дурости, которую ты способен выкинуть... Каждый грёбаный раз ты всё равно умудряешься отмочить нечто такое, что просто ни в какие рамки не лезет. Помоги мне встать, а то я либо рухну, либо заблюю тебе полкоридора.

- Вот-вот, - со всей возможной язвительностью комментирует Эш тихий... всхрюк. - Свинская сущность так и прёт наружу.
И перед тем, как встать, мотает головой, отгоняя головокружение и мельтешащие перед глазами точки, отчего волосы тут же возвращаются в состояние полнейшего беспорядка.
Эш сейчас вообще представляет собой прямо-таки апогей беспорядка и олицетворение бардака: похоже, будто бы его только что вытащили из сушильной машины, забыв перед этим при стирке включить режим лёгкой глажки. Суточная медно-рыжая щетина и круги под глазами идеально дополняют образ мучающегося бодуном гуляки. Только вот в глазах нет больше похмельной мути: стёкла зрачков начисто вымыты недавним приступом бешенства.
И его отголоски ещё звучат в голосе, когда он огрызается:
- Я уже говорил, что есть чёртова туча безумных вещей, которых я не делаю. И попытки вышибить самому себе мозги как раз входят в этот список, так что тут ты меня обошёл, как ни крути.
Слышно, как пёс беспокойно возится и шкрябает в гостиной. Передвигаясь по стеночке, Эш выпускает собаку, которая тут же  принимается сновать туда-сюда, молотя себя хвостом по бокам и радуясь вновь обретённой свободе.
- В следующий раз, когда он так сделает, - сообщает Нортон псу, - я разрешаю тебе отгрызть ему руку.
Накатывает усталость. Нужно добраться до дома и как следует выспаться. Эш бы с удовольствием забрался обратно в своё уютное ковровое гнездо, но вряд ли это оказалось бы хорошей затеей - во-первых, Брайан вряд ли бы это одобрил, а во-вторых, Нортону начало казаться, что вокруг этого невозможного человека в воздухе носится какой-то вирус. Действующий исключительно на него, на Эша Нортона, на психопата и серийного убийцу. Иначе какое ещё объяснение могло быть тому, что просто находясь рядом, этот самый убийца раз от раза умудряется терять последние остатки здравого смысла?
Дома спокойно и тихо, дома можно будет собраться, отдохнуть, а если повезёт, и найти какую-нибудь еду. Дома никто не пытается совершить суицид, выстрелив себе в башку, и не задаёт вопросов, на которые Эш понятия не имеет, как ответить.
Последовательно проверив содержимое карманов, Эш убеждается в том, что ключи на месте. Выключенный почему-то телефон находится в заднем кармане джинсов, и Нортон несколько секунд пялится на собственное отражение в чёрном экране, прежде чем где-то в мозгу открывается крохотная дверца, через которую вдруг сыпется какое-то невообразимое количество фактов, воспоминаний и событий...

...И ведь чёрт его знает, почему он не обрубил слежку после того, как они выбрались из промзоны. Почему занёс номер телефона, выполнившего роль приманки и наверняка давно уже захороненного под обломками, в базу постоянно отслеживаемых. Почему не удалил его, хотя прошло уже около полугода...
И почему так резко сорвался, когда программа резко и неприятно пиликнула, оповещая о том, что местонахождение мобильника установлено. В первом часу ночи пришлось гнать на другой конец города только для того, чтобы убедиться, что новым обладателем заблокированной симки стала неряшливая рыжая представительница древнейшей профессии, чем-то неуловимым так похожая на...
Он ведь просто купил ей пива. Тёмного. Рогипнол горчит и изменяет цвет напитка, окрашивая его в синий; только вот горечь и цвет тёмного американского лагера прекрасно скрыли все эти предосторожности. Но это было потом, а сперва они просто пили, болтая о погоде, мостах, налогах и прочей ерунде. Он тогда не сразу заметил её телефон, лежащий рядом, на барной стойке - массивный и баснословно дорогой аппарат с тёмным корпусом, явно не подходящий девушке лёгкого поведения. Не подходящий девушке вообще - мало в какую сумочку способна влезть такая махина.
Рогипнол уже начал действовать, когда он подумал, что симка с искомым номером неспроста оказалась именно в этом телефоне. Улучив момент, когда владелица телефона упорхнула пудрить носик, он коснулся экрана и с удивлением уставился на активированную программу-навигатор. Очень похожую на ту, которой пользовался он сам.
Программу, отслеживающую местонахождение абонента при помощи технологии наблюдения разницы во времени прохождения сигнала от базовых станций  до отслеживаемого телефона.
- Вот тебе, б-бля, и "Энгри Бёрдс", - пробормотал он, приближая карту. И едва не подавился кубиком льда, когда при нажатии на красный маркер карты высветился такой знакомый адрес...
Наткнувшись на тяжёлый внимательный взгляд бармена, он сделал вид, что просто сполз по стойке, прибитый опьянением и действием наркотика. Последним, что зафиксировало сознание, был добротный кожаный ремень этого самого бармена - коричневая кожа и светло-бежевая протёртость на левом боку. Там, где носят кобуру.
Затем он заказал виски, затем вернулась его собеседница, затем был ещё виски и ещё, он ощутил, как лишился бумажника, и похвалил себя за мысль о том, что не стал брать ни документы, ни карты, да и налички было совсем немного, затем он, кажется, пытался петь и опрокинул несколько стульев, а затем...
Затем его выкинули в ночь, беззаботно потешаясь над очередным обутым простофилей. Он долго курил, прислонившись к сырой кирпичной стене, и щурился на фонари слезящимися от дыма глазами. Что это было - засада? Толпа вооружённых парней ждала в подсобке? Нет, скорее, просто попытка забросить удочку на прикормленном месте и посмотреть, что получится.
В конце концов, если детектив не придёт к ним, они придут к нему.
Где бы он ни был.

- Мне нужен твой телефон, - бормочет Эш, глядя на Макбета совершенно сумасшедшими глазами. - Срочно.

И ведь чёрт его знает, что со всем этим делать. Эш разбирался в системах отслеживания исключительно на уровне пользователя - снять наблюдение у него вряд ли бы удалось. Ну, разве только он вздумал бы применить наиболее доступный и надёжный способ, подразумевающий использование молотка и смывание остатков сим-карты в унитаз... но что-то ему подсказывало, что Брайан не придёт в восторг, если его телефон демонстративно умножат на ноль. И, кроме того, внезапное исчезновение объекта с радаров неминуемо насторожило бы отслеживающих, и чёрт знает, что бы они тогда предприняли.
Оставалось обратиться к тому, кто знает, как в этой ситуации поступить.
Эш, рассеянно уставившись в стену, бормочет:
- Позвонить... Мне нужно позвонить. - а затем, пожав плечами, демонстрирует Браю погасший экран собственного мобильника. - Мой совсем разрядился, а звонок очень важный, и очень хорошо, что я про него вспомнил, и что значит - "взгляд не нравится"? Всё с ним в порядке, эй, прекрати, что ты де... Твою м-мать!
Последняя часть короткого, но экспрессивного монолога относилась ко псу, который, видимо, решил, что штанина Эша является превосходным объектом для игры. Нортон дёргает ногой, пытаясь вырвать брючину из пасти рыжего нахального недоразумения, но пёс, почуяв попытки сопротивления, начинает мотать башкой с удвоенным азартом и урчать вдвое громче. В один прекрасный момент Нортону приходится взмахнуть руками, чтоб удержать равновесие, в результате чего севший телефон Эша, описав в воздухе изящную дугу, вписывается в стену и со смачным хрустом рикошетит на пол, а его владельцу приходится вцепиться в детектива, чтобы избежать перспективы проломить головой шкаф. После всех этих танцев, слава богу, пёс угоманивается и отправляется исследовать погибший смертью храбрых телефон.
Тоскливо глядя на то, как остатки аппарата исчезают в слюнявой собачьей пасти и не спеша бредут куда-то в гостиную, Эш сердито ворчит вслед похитителю:
- Симку-то хоть верни, эй!
В ответ ему раздаётся только хищный хруст и лязганье.
Переведя взгляд на Брая, Нортон безразлично пожимает плечами и замечает:
- Кажется, он его съел. Мне опять придётся менять номер. Так где там, говоришь, твой мобильник?

- Ух ты, - пробормотал Эш, наблюдая за внезапно присмиревшим псом. - Как ты это делаешь? Не знал, что на собак действует нейро-лингвистическое программирование...
Спасённый мобильник хоть и обслюнявлен но невозможности, но всё-таки пострадать особо не успел - разве только на задней крышке теперь красуется пара внушительных вмятин от собачьих зубов. Эш вытирает его о джинсы - всё равно тем уже терять нечего - и давит на кнопку включения. Безрезультатно. Видимо, падение и пережёвывание всё-таки не прошли для аппарата бесследно... ну, или он действительно разрядился. После ещё нескольких бесплодных попыток Нортон наконец суёт телефон в карман и садится прямо на пол, аккурат посреди коридора. Окольными путями баранье упрямство детектива ему всё равно не перебороть, так что остаётся выложить карты на стол. Что, в общем, является не самым плохим вариантом: в конце концов, может, вдвоём получится найти оптимальный какой-то выход.
- Значит, так. - со скучающим видом принялся излагать Эш, усевшись в позу лотоса и подперев подбородок рукой. - Я, чёрт возьми, до последнего пытался беречь твоё душевное спокойствие, но ты меня буквально вынуждаешь прекратить это делать. Слушай внимательно: на твой мобильник установлен GPS-трэкер, отслеживающий перемещения с точностью до пары метров. Избавиться от него ты можешь следующим образом: либо смыть телефон в унитаз, либо полностью сменить прошивку, либо выключить, сунуть в ящик стола и купить другой, безо всяких наворотов. В таком случае сигнал прервётся, и останется только гадать, в какое место тебе этот трэкер засунут в следующий раз. Есть ещё вариант: ты отдаёшь телефон мне, и после звонка в фирму, занимающуюся ремонтом пылесосов "Хуви Макс", мы перекодируем сигнал, изменив внесённое в программу максимальное расстояние между... впрочем, не буду грузить тебя техническими подробностями. Суть в том, что твои перемещения, отражаемые трэкером, в этом случае будут совпадать с реальными примерно так же, как вафельница и мамонт. Так что тащи сюда свой чёртов телефон и не создавай лишних проблем.
Проблем и так, на самом деле, полно: Эш не подозревает, сможет ли его "фирма по ремонту пылесосов" справиться с системой слежки, которая явно посложнее тех программ, которые продаются в интернет-магазинах для играющих в шпионов школьников и частных детективов. Впрочем, после некоторых раздумий Нортон вспоминает, что речь всё-таки идёт о человеке, который разослал по всему Пентагону валентинки с котятами, использовав почту министра обороны...
- Мда. - бормочет он задумчиво себе под нос. - Главное - исключить самодеятельность...
А потом в его голову забредает прекрасная идея. Настолько прекрасная, что настроение резко взмывает куда-то под потолок.
Впрочем, ненадолго.

Эш начинает с того, что прямо на полу разбирает телефон, снимая корпус и крышку. Вообще-то, будь у него под рукой хотя бы минимальный набор инструментов, он предпочёл бы разобрать его до последнего винтика, внимательно осмотрев каждую деталь, но это в нём  говорит граничащее с паранойей стремление перестраховаться - и так ясно, что вряд ли им приходится иметь дело со стандартным жучком. Для этого тому, кто ставил трэкер, потребовался бы физический доступ к мобильнику Брайана, а это означало бы ненужный риск. Гораздо проще было внедрить программу... к примеру, через внутреннюю сеть Департамента. Та, конечно, была защищена, но не настолько хорошо, чтобы опытный хакер не смог бы получить доступ и замести за собой все следы.
Но это тоже было слишком рискованно и накладно. Оставался наиболее простой и очевидный вариант: тот, кто ставил слежку, имел открытый доступ к сети Департамента. И хотя эта гипотеза пока оставалась недоказанной, всё равно возникало чувство тревоги. В игру вступил кто-то ещё, кто-то, кого не было в списках Эша. И его ходы Нортон пока не понимал.
Вставив на место симку и аккумулятор, Эш защёлкивает крышку и набирает давно выученный наизусть номер. Всё идеально чисто: этот номер действительно зарегистрирован на мастерскую по ремонту пылесосов, а перенаправление настроено так, что даже ЦРУ пришлось бы изрядно попыхтеть, чтобы отследить конечного абонента. Бодрый автоответчик на том конце провода радостно сообщает:
- Добрый день. Вы позвонили в сервис-центр "Хуви Макс". К сожалению, мы сейчас не можем ответить на ваш звонок. Пожалуйста, укажите вашу проблему, и в ближайшее время наш специалист с вами свяжется.
- Здрасте, - откликается Эш, имитируя чудовищный техасский акцент. - Я у вас на прошлой неделе заказывал фильтры для "Хуви Макс Экстракт Фрешер-про", и вот хотел бы знать, когда можно за ними уже приехать. Перезвоните.
Не проходит и минуты после нажатия на кнопку завершения вызова, как телефон разражается трелью входящего звонка. На дисплее высвечивается сообщение о том, что номер не установлен, и Нортон довольно кивает: все эти предосторожности, которыми пользовалась Кэнди, лишь на первый взгляд казались чем-то вроде дешёвых трюков из шпионских боевичков. На самом же деле все эти пароли, шифры и кодовые словечки иногда были совершенно необходимы в тех ситуациях, когда файерволлы и вирусы уже не могли спасти ситуацию. Как, например, сейчас.
- Тебя плохо слышно! - дурным голосом орёт Эш, как только Кэнди начинает что-то щебетать в трубку. - Помехи на линии!
- Сейчас подойду поближе к окну, - моментально отзывается девушка. Ещё одна кодовая фраза - Эш знает, что сейчас она запускает скрипт отслеживания посторонних каналов связи, иначе говоря - проверяет прослушку. Процесс длится полминуты, которые растягиваются в вечность, но в конце концов на том конце всё-таки звучит радостный голос:
- Всё чисто, Таллахасси, у тебя паранойя. Где ты пропадал, чёрт тебя дери? Так сложно было отправить в аську смайлик, а?
- Прости, конфетка, - покаянным голосом отвечает Эш, вскочив и принявшись мотаться туда-сюда по квартире. - Дела закрутили. Всё в норме, кроме телефона, с которого я звоню. На нём висит слежка, и антивирусу она не по зубам. Выручишь?
- Спрашиваешь. - недовольно фырчат в трубку. - Надеюсь, на жучки проверить додумался?
- Эй, Альбукерке, мы же тут не совсем идиоты, - деланно возмущается Нортон, нарезая круги по коридору. - Снимать эту штуку не надо. Нужно будет расширить диапазон до нескольких вышек. Так, чтоб эти ребята бегали в паре-тройке миль от устройства. Плюс ко всему, надо будет прикрутить несколько чекпойнтов в определённых местах и замаскировать всю эту кухню под баг программы. Справишься?
На том конце провода задумчиво замолчали.
- Вызов принят, - наконец, смеётся Кэнди. - Но на это уйдёт время. Сутки минимум. Не выключай телефон, вай-фай и пакетную передачу. А вообще не проще ли подарить этот геморрой какому-нибудь бездомному? Пусть думают, что ты разорился и подался в хиппи.
- Если бы речь шла обо мне, я бы так и сделал. - предельно серьёзно отвечает Нортон. Тон Кэнди тоже моментально изменяется:
- Вот оно как.
Следует долгая пауза. Эш хмурится.
- Ты ведь понимаешь, засранец, что я сейчас не кидаю трубку только из-за большой, чистой и искренней любви к твоей наглой морде, а? - в конце концов выпаливает хакерша. - Никогда больше так не делай, слышишь? Ни-ког-да. Мне начхать, за кого ты там впрягаешься, но я надеюсь, что ты ему доверяешь. Проблемы мне не нужны.
Эш молчит, не зная, что ответить, как сформулировать то огромное, что вертится на кончике языка. И в конце концов говорит:
- Да, Кэнди. Доверяю. Как самому себе.
И лжёт, бессовестно лжёт, потому что себе он не верит уже давно, потому что подводит тело, раздираемое сквозняками, ищущее тепла и подчиняющееся чужому слову. Подводит разум, начисто лишённый логики, ослеплённый, запутавшийся в самом себе. Всё, чему он может доверять, когда речь идёт о нём самом - это сгусток темноты, имеющий имя и собственный разум, ворочающийся там, где когда-то билось живое и настоящее. А этого всё-таки слишком мало, этого недостаточно, но Эш не знает, как ещё можно впихнуть в слова всю его непоколебимую уверенность в одном-единственном человеке. Впрочем, спустя несколько секунд он находится и поправляет сам себя:
- Больше, чем себе.
Ещё несколько минут они болтают о технических нюансах и тонкостях, отлаживают предполагаемый алгоритм, и тут Эш вспоминает едва ли не о самом важном.
- Ещё одно, конфетка. - говорит он, сохраняя предельно серьёзное и сосредоточенное выражение лица. - Бонус от фирмы как постоянному клиенту.
- Что такое? - настораживается Кэнди.
- Хэйгел 14-02 бета, через 20 минут, фиксированный. Сделаешь?
- Легко! - хихикает девушка. - Пожелания будут?
- Положусь на твой вкус.
На этом разговор заканчивается. Эш наконец-то прекращает метаться по квартире, находит Брайана и впихивает тому в руки телефон.
- Не выключать сутки. Не отключать вай-фай и пакетные данные.  И... если есть какие-то вопросы, задавай.