В жизни далеко не все идет так, как задумано.
- Твою мать! Тони! - Когда Брюс пятнадцать минут назад орал в трубку своему подельнику с западного квартала, он еще не знал, что мобильник Тони уже валяется за бачком унитаза, а его обладатель драпает со всех ног по пожарной лестнице от полицейской облавы. Но, входя в клуб, где он собирался обосноваться этой ночью, Дэниелс вовремя заметил парочку в дальнем углу. У него было феноменальное чутье на копов, может быть, потому что он насмотрелся на них за хрен знает сколько лет почти безупречной службы. Накрыли. Брюс, конечно, не развернулся и не вышел сразу же, а пошел через весь зал, по пути прикидывая, как незаметно скинуть четыре пакета кокса. По дороге он заметил троих знакомых данжки. Они привычно сделали вид, что в упор его не видят, но руки у одного из парней (сопляк, небось, еще и восемнадцати нет!) немного затряслись.
  "Тоже жопой чувствуют", - удовлетворенно подумал Брюс. Хуже было то, что копы тоже что-то почувствовали. Они еще не поняли, кто привлек внимание наркоманов, но уже насторожились. Теперь так просто никто из клуба не уйдет. Брюс спокойно двинулся вглубь зала. Он был уверен, что ничем себя не выдал. Подошел к какой-то компании, отвесил не слишком удачный комплимент накрашенной девице и пучеглазой крысе у нее в сумочке, увернулся от пощечины, улыбнулся, пошел дальше. Взял со стола бокал с коктейлем, проглотил приторную голубоватую фосфоресцирующую дрянь, скривился. Подумал, что сейчас его вытошнит от этой бурды, и сразу понял, что делать.
  Он подошел к стойке бара, и старый знакомый бармен Барри тут же мрачно известил:
- Туалет не работает, затопило.
- Я так и понял, - усмехнулся Дэниелс.
- Шел бы ты, - - участливо заметил бармен.
  Но Брюс только недовольно мотнул головой. И Барри все понял.
  Если бармен и удивился его "заказу", то виду не подал. Брюс попросил его раздобыть где-нибудь обрезки кишок.
- Ты это сам жрать собрался или кому-то подарок хочешь сделать? Учти, никто из моих парней это не понесет!
- Сами дойдут, - усмехнулся Дэниелс и повернулся в сторону зала. Мелкая крыса, которая по какому-то недоразумению называлась собакой, успела выбраться из сумочки, сползти с колен захмелевшей хозяйки и теперь бестолково крутилась под столом. Минут через пятнадцать уже основательно пьяная девица решила, что ей надо поправить прическу и, поддерживая своим парнем, поплелась в сторону неработающего туалета. Брюс убедился, что никто на него не смотрит, и вытащил забытую крысу из-под стола. Ее, оказывается, легко можно было спрятать под рубашкой, если поплотнее сдавить рукой. Победно улыбаясь, Дэниелс передал свой трофей Барри и заказал себе водки.
  Они оказались у стола одновременно: пошатывающаяся, кряхтящая благим матом пьяная хозяйка и ее перемазанная кровью, запутавшаяся в бычьих кишках болонка. Сколько было визга! А как красиво тошнило... парня девицы! В зале началось маленькое светопреставление, полицаи вызвали скорую, весь зал поднялся на уши. Брюс пожал руку бармену и двинулся к выходу.
  Но, как оказалось, полицейские даже в этой суматохе не забыли про свою первостепенную задачу. Они закрыли дверь "до выяснения обстоятельств случившегося". Потом был долгий шмон. Потом приехала скорая, а шмон все продолжался. Весь клуб перетряхнули вверх дном, запретили что-либо пить и есть. Брюс с тоской смотрел на свою четвертую, так и не допитую рюмку. Ничерта они, конечно, не нашли, потому что самый бравый из полицейских лично выпутал бедную собачку из обрезков кишок, измазался в крови и, тихо матерясь от отвращения, вышвырнул обрезки вместе с засыпанным туда порошком. Но времени Брюс потерял изрядно. Он вышел из клуба только в третьем часу ночи и понял, что больше всего хочет сейчас просто напиться. А когда ему хотелось просто напиться, он шел в забегаловку Джонни в двух шагах от своего дома. Оттуда его уже не раз оттаскивали домой, прихватив "за обслуживание" всю мелочь, которая оставалась в его карманах.
  Уставший, помятый, уже прикинувший, во что ему обойдутся эти четыре пропавших пакета, Брюс притащился к Джонни, и тут увидел, что за стойкой уже сидит какой-то хрен и что-то болтает.
  "Что за...!"
- Джонни, мне твой фирменный! - Дэниелс грохается на пустой стул и отпихивает локоть сидящего рядом пьянчуги.
  Стакан оказывается перед ним практически мгновенно. Брюс залпом выпивает смесь дешевого рома с какой-то одному бармену известной горючей смазкой, вместе с водкой в пустом желудке они тут же образуют взрывоопасный коктейль, и Дэниелс всем корпусом разворачивается к неугодившему ему типу:
- А это что за ржавый патефон у тебя тут скрипит, Джонни?

Несмотря на скотский характер, Брюс Дэниелс редко ввязывался в драки. По крайней мере, с типами вроде этого - с квадратной челюстью и бицепсами, играющими при каждым движении рук. Но сегодня был исключительный случай, потому что Брюс был до чертиков зол и прилично пьян, а субъект с квадратной челюстью - пьян уже в стельку и наверняка не представлял большой угрозы. Поэтому Брюс вытянулся на своем стуле, чтобы дотянуться до, как выяснилось, немца, панибратски положил ему руку на плечи и улыбнулся:
- Слушай, кусок дерьма, я же вежливо попросил тебя заткнуться. От твоего поганого языка сейчас вся выпивка скиснет.
  Брюс был плохо знаком с химией и биологией, тем более со всякими молочными бактериями, поэтому ему было наплевать, правильно он там сказал или нет. Мысли у него вообще были заняты другим: не переставая улыбаться, он свободной рукой легонько подтолкнул стакан немца, и как только  на стойке возникла подходящих размеров лужа, напрягся, чтобы ткнуть того в нее носом. Бычья шея все еще вызывала у Дэниелся кое-какие опасения, но нет: мужик ткнулся в лужу даже не носом, а чуть ли не лбом. Довольный Брюс на радостях откинулся на свой стул и влил себя еще одну рюмку. Картинка перед глазами стала расплываться. Дэниелс прищурился, чтобы снова сфокусироваться на "объекте", но через секунду понял, что смотрит куда-то не туда.
Это была последняя, - твердо сказал себе Брюс и для пробы решил сползти со стула. Тот оказался немного выше, чем десять минут назад, а еще был как-то совершенно не приспособлен к тому, чтобы с него слезали. Промучившись ровно столько времени, чтобы произнести вслух, как можно совокупить одного конкретного немецкого выродка с одним конкретным стулом, и каким-то образом кося все это время на того самого упомянутого выродка, Дэниелс все-таки встал.
  Стоял он вполне ровно, сказывались годы практики, хотя ощущение, что пол и мебель готовят ему подлянку и собираются вот-вот броситься под ноги, раздражало. Джонни за стойкой что-то настойчиво втолковывал им обоим. Что-то про драки, улицу, деньги, полицию. Последнее слово, которое Брюс услышал и осознал, было именно "полиция". Сам не зная, отчего, он громко расхохотался, уставившись куда-то в пространство.

Как истинный тунеядец, Брюс успел приобщиться к компьютерным играм и, перенося этот опыт в реальность, мог с полной уверенностью сказать, что: стакан виски, вылитый в горло, добавляет двадцать пунктов веселья и десять – опьянения. А вот стакан виски (или что это было?), вылитый на голову, слегка отрезвляет и добавляет сто очков ярости. Как ни странно, почти не в ущерб веселью - может быть, потому, что чистоплотность никогда не была сильной стороной Брюса.
- Ах ты гнида, - выдал Дэниелс, смаргивая стекающую со лба едкую дрянь и широким жестом утерся ладонью. Жест получится еще выразительнее оттого, что Брюс уже плохо координировал движения, и чуть не залепил сам себе оплеуху.
  Отплевавшись, Дэниелс кривовато усмехнулся. И тут же с размаху заехал немцу с правой в челюсть. Метил он выше, но глазомер опять подвел. Зато руки свое дело знали хорошо: удар получится что надо, это подтвердили тут же занывшие костяшки. Из глубины зала, конечно, сразу раздались оживленные голоса: кто-то отсел подальше, кто-то, наоборот, придвинулся поближе. Бармен махнул на них рукой и сделал знак вышибале: «Не вмешивайся, пусть их». Мужик у двери, который в ширину был больше обоих дерущихся вместе взятых, понятливо улыбнулся, вытащил откуда-то бутылку пива и тоже подсел за ближайший столик. Дэниелс был тут постоянным клиентом, и Джонни знал, что всегда сможет стрясти с него свои деньги, если они тут что-то разобьют. Брюс тоже это знал, но сейчас ему было откровенно плевать. Он и так уже был должен за пропавший порошок. Так сотней больше, сотней меньше, не все ли равно?
Алкоголь делал свое дело, так что драться молча Брюс не мог. Впрочем, как и стоять ровно на одном месте. Ударив, он отступил сначала на шаг влево, почти по инерции, потом вернулся на полшага вправо, попытался потрясти головой, чтобы там прояснилось, вспомнил, что надо поднять руки.
  - Я тебе сейчас п-подправлю дикцию, чтобы ты не каркал.
  В баре, видимо, были еще «настоящие янки», потому что эту фразу подержали одобрительными выкриками. Это раззадорило Брюса, и он попытался удалить еще раз, но то ли немец успел отойти, а он и не заметил, то ли у него руки стали короче – в общем, до корпуса противника он не достал и от неожиданности пошатнулся. Чтобы не упасть на врага всем весом (бесполезность этого приема он мог оценить даже в нынешнем состоянии), Дэниелс сделал резкий шаг вперед и нечаянно отдавил немцу ногу.

Такой подлости Брюс никак не ждал. Он уже почти поднял руки – а это, между прочим, стоило ему огромных усилий, - а получил удар в переносицу. И это было чертовски больно, даже несмотря на пьяный угар. Брюс увидел звезды, потом, кажется, орбиты, по которым эти звезды вращаются, зажмурился и почувствовал, что по лицу опять что-то потекло.
– Ты уже труп! – Как-то не очень уверенно пообещал Дэниелс и заставил себя открыть глаза. Судя по виду, противник был не в сильно лучшей форме, по крайней мере стоял он кривовато, опираясь на что-то. "Что-то" было на полметра дальше немца и уже ускользало из фокуса предельно сузившегося брюсова зрения.
– Б-б-б… – не закончив некое умное слово, Брюс подался вперед, чтобы ударить по руке, которой, как он подозревал, немец держался за то самое "что-то", но центр тяжести неожиданно сместился, и Дэниелс опять оказался где-то в стороне.
  Пока он соображал, как тут оказался, и разворачивался в нужную сторону, прошло, видимо, достаточно много времени. Потому что немец успел найти где-то стул и занес его над головой, размахиваясь. Дэниелс неожиданно быстро вскинул руки, уже почти чувствуя, как ломается кость (сказался многолетний опыт, в последнее время руки ему ломали регулярно), но прошло две, три секунды, а он все еще ничего не почувствовал. Открыв глаза и только тут сообразив, что он опять стоит зажмурившись, Брюс посмотрел на немца. Он узрел поразительную картину: тот так и стоял со стулом над головой и не двигался. И смотрел куда-то в пространство.
”Я остановил время,” – хихикнул счастливый пьяный голосок подсознания.
  Но разочарованные вопли из зала тут же сообщили ему, что нихрена подобного. Публика требовала, чтобы Дэниелсу проломили голову стулом: видимо, крови, залившей ему пол-лица, этим кретинам было мало. Наплевав на мнение публики, а заодно и на загадку окоченевшего немца, Брюс в два шага преодолел тот неполный метр, который отделял его от живой статуи, и изо всех сил, которые у него остались, попытался ее завалить.
  Получилось! Со звонким, металлическим стуком покатился по полу стул, потом с грацией пыльного мешка упал сам Дэниелс, а потом почему-то со скрипом гвоздя, проехавшегося по стеклу, упал немец. Упал и наконец-то закрыл глаза.
  На этом драка закончилась и ожили зрители. Следующие десять минут Брюсу помогали подняться. Потом хотели поднять немца, но он был без сознания. Он налетел виском на крепкое толстое дно бокала. Того самого бокала, из которого полил недавно Дэниелса неопознанной бурдой. Башка у него, наверно, была чугунная, потому что не было ни крови, ни даже раны. Зато стало понятно, откуда взялся тот мерзкий скрежещущий звук.
  Потом Джонни пытался ему что-то втолковать. Брюс не слушал, он все думал, почему же бокал не разбился. Потом вышибала подхватил его за плечи и без особых усилий поволок к выходу. Дэниелс в последний раз оглянулся на стакан, который бармен заботливо поставил на стол, и на мужика, который валялся под тем же столом так, что торчали только ноги, и поковылял туда, куда его тянули, - к себе домой.

Когда Брайан в далеком детстве уставал от постоянных переездов и находил в себе смелость пожаловаться матери, та все время говорила что-то вроде "Бри, милый, никогда не думай, будто хуже быть уже не может - хуже может быть всегда, поэтому лучше будь благодарен за то, что имеешь... И подай, пожалуйста, мою сумочку, кажется, помада совсем стерлась". Да, Лили всегда умела радоваться мелочам и старательно пыталась взрастить эту способность в своем сыне. Получилось далеко не сразу, если вообще получилось, да и привычка - вторая натура, так что даже теперь, много лет спустя, Макбет продолжает наступать на одни и те же грабли. Ему вечно кажется, что вот-вот сейчас перед его глазами разворачиваются самые страшные события, но на деле вечно оказывается, что это далеко не так. И надо бы к этому уже привыкнуть, наконец, но все не получается. Возможно, виною тому врожденный тупооптимизм. Или же банальная человеческая глупость. В конце-концов, после всего, что случилось в жизни, Брайан может стать вполне успешным автором серии пособий во выживанию с пометкой "если ты Брайан Макбет", ведь это грабанное чудо, что он до сих пор жив.
И да, все оказывается хуже, чем детектив предполагает изначально. Сидя у Эммы в ванной в полубессознательном состоянии он еще свято уверен, что это апогей всех его неудач, но буквально несколько дней спустя обнаруживает в местной газете красочную статью о покушении на жизнь детектива, написанную никем иным как Патрицией Кейн. Этот факт как-то одновременно отрезвляет и взбудораживает. Во-первых, общественный резонанс - это вовсе не то, что нужно Макбету, а во-вторых... Откуда здесь, мать ее, взялась Пат? А Милуоки. Сейчас. Черт, не могла же она приехать сюда из-за него, Брайана. Или могла? Призрачная возможность отдается странным щекочущим ощущением где-то под ребрами, и Брайан не может определиться - приятное оно или нет. Он едет к журналистке и закатывает форменный скандал, который, конечно, не заканчивается ничем хорошим. Может быть вот это - апогей? - думает Брай.
Да как бы не так! Спустя примерно неделю и три дня, Макбет, оправившийся более-менее от покушения на Жэ и Зэ, застревает в каком-то злачном баре на окраине города. С сегодняшнего дня Уоррингтон разрешила ему употреблять в пищу крепкий алкоголь, и в честь этого детектив решает надраться до зеленых чертиков в глазах. И неизменно терпит на этом поприще полное фиаско, потому что едва он расслабляется на стуле за своим столиком в дальнем углу бара, как где-то поблизости тут же начинается драка. К сцепившимся массовикам-затейникам тут же стягивается благодарная публика, Бри еще какое-то время игнорирует вопли, но потом любопытство берет верх и он присоединяется к глазеющей толпе. В конце-концов, он в тухлом, прокуренном баре уже принял на душу стакан паленого ирландского, а значит имеет полное право на хлебное зрелище...
- Твою мать... - только и может выдать Макбет, протиснувшись в центр живого круга. Первые секунды три ему кажется, что все - сумасшествие догнало его все-таки в этом богом забытом месте, но потом коп берет себя в руки. Нет, он не сошел с ума, и  перед ним действительно упал без сознания серийный маньяк, который должен был свинтить на другой конец земного шара. По идее.
Да, мама, хуже может быть всегда...
Детективу приходится растолкать по сторонам всех особо любопытных, едва не нарвавшись на собственный сорт ночного развлечения, от коего спасает только полицейский жетон и "ого, так это ты тот чувак, которого едва не грохнули в собственной квартире? прости, приятель, но досталось же тебе!". Ну пиздец. Брайан и так в курсе КАК ему досталось - вот уже неделю в адскую жару он ходит в водолазках под горло, потому что красноречивое сине-бордовое украшение все никак не желает сходить с шеи, ребра до сих пор туго перевязаны заботливой напарницей, регулярно меняющей бинты, а про все прочее и говорить не стоит.
Брайан старается не думать о том, что он делает, когда витиевато матерясь и шипя от боли, вытаскивает тело Эша из бара и грузит его в таски. Он виснет, когда водитель спрашивает адрес - кто знает, как давно здесь убийца, где он остановился... С ним, как обычно, не ясно ничего. Его здесь вообще быть не должно - в Милуоки и в жизни Макбета в частности. В итоге приходится назвать свой адрес. Новый. Дважды новый.
Только чудом Брайану удается самостоятельно дотащить просто-таки фантастически тяжелого взрослого мужика до квартиры. В мозгу даже проскакивает подленькая мыслишка оставить его на улице и свалит, но... Ко, конечно, детектив этого никогда не сделает. Просто потому что он - это он.

Таксист наблюдает за ними в через зеркало заднего вида всю дорогу. Возможно, он тоже узнал детектива Макбета, а возможно просто любопытствует, тем более что Эш вплоть до самого места назначения ведет себя крайне неспокойно для человека, которого отделали по первое число. Макбет не знает, чем и как убийцу вырубили, но в сознание тот приходят урывками и резкими толчками, как будто пытается вынырнуть на поверхность со дна океана. Параллельно он мелет какую-то чушь про Ад, покойниках и пепел. В один момент Брайан не выдерживает и закрывает Эшу рот ладонью, что, в общем-то, несильно помогает - пьяный в усмерть придурок продолжает что-то бубнить. Брайан растерянно смотрит вперед, на таксиста, буркает что-то вроде "у его брата была свадьба... он был слишком рад за них" и отворачивается к окну, чтобы отвлечься на пролетающие мимо расплывчатые силуэты домов.
В квартиру затащить безвольное тело очень нелегко. Пока детектив тащит мужчину, радуясь, что в этот раз взял первый этаж, тот находится в отключке полной и, казалось бы, бесповоротной, однако на самом пороге все же приходит в себя, чтобы... Спросить что-то на немецком. И даже не зная языка, Макбет по интонации может понять саму суть, не дословно, но достаточно четко, чтобы впасть в отчаяние. Господи Иисусе, он сам ничего не понимает, не знает, не представляет! Если уж у пьяного серийного маньяка хватает сил удивляться, то что уж говорить о трезвом детективе полиции? Бокал виски не в счет.
- Ты пьян как черт, Эш, - кряхтит в ответ Брай, затаскивая тело в квартиру - А я нихрена не понимаю по-немецки, - именно так, совсем ничего не понимает.
Зато чувствует, что Эмма ему оторвет голову - стягивающие ребра эластичные бинты расходятся так ощутимо, будто это, мать ее, вторая кожа, глубокие порезы ноют от напряжения, если они разойдется, то Уоррингтон совершенно точно совершит ритуальное сожжение собственного напарника, а Эша пустит на фарш, как главного виновника торжества.
Освобождается от своей ноши Брайан только в спальной комнате, когда сбрасывает невменяемого мужчину на кровать, а сам идет за медикаментами и, возможно, аптечкой на случай, если самый страшный кошмар его жизни окажется ранен. Макбет не знает, что должен испытывать сейчас - негодование, сожаление, радость или облегчение. Пожалуй, его раздирают на части сразу все эти реакции. Он не может не признать, что рад видеть Эша живым, но при этом прекрасно осознает, что сей факт - факт их встречи сулит обоим проблемы. Брайан уже нашел свои в лице наемного убийцы, который, вероятно, идет по его следам, и еще неизвестно каком улов Эша в этом пруду неприятностей. В любом случае, детектив не хочет, чтобы киллер добрался до кого-то еще, кроме него самого. Тем более, что Эшу уж точно нужно держаться подальше от шестерок синдиката. Но об этом можно подумать чуть позже, сначала надо убедиться, что старому знакомому не нужна срочная помощь, а потом проверить - не нужна ли помощь себе самому.
- Твою мать, - в очередной раз произносит Макбет, возвращаясь в спальню - Честное слово, это какая-то хрень, потому что... Что ты тут делаешь, а? Ты должен быть на другом конце Земли, - он говорит, возможно, сам с собой, ибо не уверен, что Эш пришел в себя и по сей момент остается в сознании. От него разит алкоголем, так что, по меньшей мере, ему понадобится обезболивающие, когда наступил очередь отходняка... Примерно, на утро.
Макбет ставит стакан воды на тумбочку, рядом устраивает аптечку, а потом пару минут борется с желанием самолично отпинать маньяка, потому что вечно он влезает в его, детектива, жизнь и переворачивает ее вверх дном. Брайан даже приблизительно сказать не может, от чего он этому так рад.

На другом конце Земли, а еще лучше - на другой вообще планете, потому что Брайан последние полтора месяца искренне считал, что пережил все это, отошел, переболел, забыл. Его отпустило. А тут - совершенно внезапно! - прошлое поднимается из могилы и с разбега въезжает прямо в лоб, высекая искры каких-то слишком личных эмоций.
У Макбета нет ответов - ни на один из заданных Эшем вопросов, и от того еще больнее их слушать. Детектив вообще слабо понимает, что от него хотят, и почему это вот зомбиобразное тело все еще способно передвигаться самостоятельно, без буксира. У мужчины напротив пугающий, стеклянный взгляд, заставляющий сомневаться, что дело только в переизбытке алкоголя в крови. Он будто бы страдает какой-то очень стремной формой лунатизма... Брайан немедленно ловит себя на мысли, что, быть может, так оно и есть, он ведь ни разу не видел этого серийного маньяка спящим. Да и пьяным тоже. В сущности, он вообще ничего не знает о "зеркальном убийце", особенно в сравнении с тем, что тот про Макбета знает практически все.
Брайан только огромным усилием воли заставляет себя не отшатнуться в сторону и остаться на месте, когда Эш, подобно жертве гипноза, очень медленно протягивает руку в его сторону. Нет, ну что плохого может сделать сейчас эта пьяная в стельку пародия на самого разыскиваемого в мире преступника? Детектив изучает чужое лицо внимательным, цепким взглядом в то время как хозяин этого лица, собственно, занимается тем же самым, но несколько иным способом. Брайан в глубоком замешательстве сначала даже не решается как-то отреагировать на скользящие прикосновения пальцев к лицу, просто потому, что не знает КАК. И только когда касания спускаются до подбородка, на опасное расстояние приближаясь к затянутой в ворот водолазки шее, он резко втягивает носом воздух и медленно отводит в сторону чужую руку.
И после этого у кое-кого хватает наглости говорить "я хочу понять, что ты со мной сделал", - думает Макбет. Эш, между тем, как-то очень медленно начинает оседать, снова теряя связь с миром. Брайан без труда подхватывает вновь безвольное тело, морщась только от прошивающей боли в теле, и водворяет свою ношу обратно на кровать. Стакан с водой он так и оставляет на тумбочке, добавив к нему только пару таблеток, включая обезболивающее, - утром Эшу они сильно понадобятся.
Сам детектив, закрыв за собой дверь в спальню, обустраивается в гостиной на диване. Пожалуй, эта квартира нравится ему больше прежней. Чем? Для начала здесь нет соседа-психа, с которым натурально страшно оставаться тет-а-тет, особенно ночью, ну, и магистраль здесь далеко, поэтому по комнатам не гуляет раскатистый механический гул. Это, конечно, не слишком безопасно, учитывая прошлый опыт, однако Макбет думает, что на этот раз готов променять излишнюю безопасность на комфорт. Из-за этого он не станет лучше спать, но зато перестанет постоянно бесится из-за невозможности побыть в вакууме тишины. Кроме того, в этой квартире более удобная планировка, просторные гостиная и кухня, а от старых жильцов даже осталась кофемашина. Брай пока не проверял работает ли она, но уверен, что займется этим завтра или, может быть, послезавтра. С  Эммой они постарались предпринять все необходимые предосторожности, совершая обходной маневр. Правда Уоррингтон не удалось заставить напарника взять отпуск, так что едва ли это хоть как-то сможет помочь в предотвращении следующего нападения, если таковое произойдет. Именно по этой причине Макбет отказался жить у напарницы и не пустил ее в свою новую квартиру в качестве сожителя. Хотя последнее решение диктовалось еще и тем, что по истечению пары недель здесь нашли бы два трупа - мужчины и женщины. Нет, с этой во всех смыслах сногсшибательной блондинкой Брайан согласен много и долго работать, но уж точно никак не жить.
Слава богу, что все складывается именно так, потому что Эмма бы с живого с детектива не слезла, притащи тот в их общее обиталище пьяного в усмерть незнакомого мужика, который по совместительству является еще и серийным маньяком, подпортившим обоим полицейским карму за время расследования дела в Лос-Анджелесе. В прочем, возможно, Уоррингтон залюбила бы Эша до смерти в своих приступах любви к "искусству убийства", что тоже нельзя рассматривать как положительный исход.
Макбет вытягивается на диване и, разумеется, не может заснуть - в голове у него один за одним сменяются не то образы, не то вопросы, вполне определенные и конкретные, даже слишком, чтобы оставить их без внимания. Сейчас ему кажется, что он зря опять ввязался в это... В то, что больше месяца пытался выкинуть из головы, не слишком успешно, но все же. А этот придурочный еще тут со своими недооткровениями спутывает вообще все в конец. Брайан вздыхает тяжело и обреченно. Что ты делаешь, мироздание? Что ты, мать твою за ногу, творишь?
Он так и лежит до утра, тупо пялясь в потолок, а ровно в шесть, когда уже почти светает, идет на кухню, чтобы проверить старую кофемашину и хоть как-то скоротать время до неизбежного.

В спальне появляются первые признаки жизни примерно часам к восьми утра. Или к девяти? Неважно, во всяком случае это точно происходит до полудня. За это время Брайан успевает опробовать пыточное приспособление, по совершенно нелепой какой-то ошибке используемое для приготовления кофе - за какой-то жалкий час адская штуковина выматывает бедному Макбету все нервы. Еще никогда тот не был так чертовски зол, тем более на неодушевленный предмет.
В тот момент, когда на пороге кухни материализуется нечто, своим внешним видом напоминающее Эша, детектив старательно и добросовестно изображает из себя воспитанницу дома благородных девиц: упираясь бедром в столешницу прямо напротив кофемашины, он с трагичной физиономией обмахивается небольшим блюдцем, чашка от которого предусмотрительно отставлена в сторону; вокруг гуляет запах кофе и жаркие пары. Жарко, как же ужасно жарко в ебучей водолазке летом в тридцати градусную жару.
В прочем, кого интересует жара, когда тут ТАКОЕ. Брайан таращится на заспанного, очумевшего от шока мужчину, тот в ответ таращится на него, и в совокупности эта картина кажется до нелепости смешной. Сюжет для отличной комедии... С элементами драмы. Макбет, в общем-то, и чувствует себя героиней драмы - весь остаток ночи и часть утра он выносил себе мозг и старательно не_думал, в то время как убийцы преспокойно спал, укуташись в одеяло и пары перегара. Нечестно. А теперь этот небритый ублюдок еще и претворяется пострадавшей стороной! Детектив закусывает губу и хмурится, исподлобья глядя на причину всех своих несчастий, пока та несет какой-то бред, разворачивается и выходит из кухни... Погодите. выходит? С-с-сука.
- Если ты думаешь, что я буду бегать за тобой с чашкой кофе по всей квартире, то глубоко ошибаешься! т- кричит Брайан вдогонку, но в голосе его раздражения гораздо меньше, чем растерянности. Он понятия не имеет, что ему со всем этим делать: с синдикатом, киллером, статьей в газете и этой стервой-Патрицией, с неожиданной и такой нужно-ненужной встречей в баре. Возможно, детектив Макбет - самый редкостный придурок. Возможно, ему стоило нажраться вчера дома и никуда не ходить. Возможно, раз уж так вышло, что дома он пить не может, ему надо было оставить Эша в баре и свалить подальше, списав все на галлюцинации, вызванные... А чем бы то ни было, какая, нахрен, разница? Что бы сталось с этим невозможным человеком? Да ничего, абсолютно ничего; проспался бы под столом и был таков. И Брайан бы спал спокойно. Ну, или не спал бы, но, во всяком случае, не стоял бы сейчас посреди собственной кухни с чашкой в руках и бог-пойми-какими мыслями в голове.
- К Дьяволу, - он, наконец, отмирает, садится за стол и ставит перед собой кофе. Как пить дать, самый отвратительный, какой только мог получиться. Будь прокляты эти технические навороты и вообще - кофемашины. Все вместе взятые.

Брайан гипнотизирует чашку с подозрительной жидкостью около минуты, а может и больше. На вид черная жижа вполне может сойти за кофе, она даже пахнет как кофе, но детектив так намучился с кофемашиной, что теперь испытывает острое недоверие ко всему, что имеет к ней какое-либо отношение.
На пятой минуте Макбет ломается с треском, зажмуривается, прямо как перед прыжком в бездонную пропасть, и... Пьет. О, отважный детектив! Хотя, в общем-то, жижа оказывается вполне терпимой на вкус. Неожиданно. Конечно, это и в самом деле самый дерьмовый кофе, который Брайан когда-либо пробовал, но латте с малиновым сиропом из автомата в Департаменте - теплая приторная поебень - не идет с этим кулинарным шедевром ни в какое сравнение. Что же, Макбет не так уж безнадежен, раз справился с кухонным монстром и даже умудрился сварить что-то вроде кофе, хотя раньше делал это исключительно старинным плебейским способом - в турке. В маленькой, закоптелой турочке с железной ручкой, за которую постоянно случалось хвататься голыми руками, забыв про все и вся. В Лос-Анджелесе...
Второй раз Эш появляется на кухне куда эпичнее - он корявым пируэтом влетает прямиком в дверной косяк, заставив детектива подавиться своим напитком и всерьез обеспокоиться сохранностью дверного проема - воспоминания о развороченной старой квартире еще ярки и болезненны. В прочем, как и любые другие воспоминания о жизни, которая, кажется, навсегда осталась далеко позади.
Судя по всему, убийца уже пришел в себя, - отмечает Макбет и непроизвольно морщится, потому что ему ужасно странно называть этого явно страдающего мужчину убийцу или маньяком, тем более серийным. Брайан не может точно припомнить, когда Эш из этого разряда плавно перешел в "просто человека", хотя, почему "просто"? Он, конечно же, совсем не простой, хоть и в самом деле человек.
Детективу чудится в Эше растерянность едва ли не большая, чем бурлит в нем самом. Тот явно тоже не ожидал встречи, явно... Не желал, чтобы она случилась. Почему он не на другом конце этой гребаной планеты? Этот мир такой огромный, неужели на нем нельзя спрятаться от одного единственного человека, который не стремиться тебя найти?
Надо было оставить его в баре. Надо было...
Брайан злиться на себя, на Эша, на злоебучее мироздание и ноосферу, но он давит в себе эту злость и только едва слышно вздыхает, ведя плечами и стирая пот со лба.
- Я понятия не имею, что ты вчера пил, - отвечает он на самый идиотский вопрос этого утра - Я понятия не имею, что ты делал в том баре, понятия не имею, что там делал я сам, и на кой черт тащил твое пропитое, бездыханное тело через весь город, - на секунду Макбет замолкает, переводя дыхание, поднимает взгляд на невольного собеседника, изучая того внимательным взглядом, и допивает остатки своего кофе одним единственным глотком - Если тебе нужна аптечка, то она в тумбочке в спальне.
"И не задавай мне больше вопросов, на которые я не знаю ответы, меня это бесит и выбивает из колеи, я и так не знаю, что делать со всем этим, я так долго привыкал к этой жизни, а ты снова пришел и похерил все мои старания, чтоб тебя, чертов ты идиот, я ведь серьезно - не знаю, что делать".

Сейчас, в данный момент Брайану очень хочется, чтобы Эш просто взял, развернулся и свалил из его квартиры. И одновременно совсем не хочется этого. Чертова парадоксальность, как бы от нее отделаться и решить уже, что тебе надо? Да, чего тебе надо-то, Брайан Макбет? Уж точно не спокойной жизни, иначе ты бы уже давно сделал ноги из правоохранительной системы. Нет, тебе определенно нужно нечто другое. Понять бы только - что именно. И желательно... Очень желательно, без лишних жертв в виде нервных клеток. Своих и чужих.
Вереницы самых абсурдных мыслей мечутся в пространстве черепной коробки, и детектив окончательно сдается - он запутался, он заблудился, он совершенно не знает куда и в какую сторону идти. И надо ли куда-то идти вообще, если уж на то пошло. У него в квартире человек, который, как думал Брайан, остался далеко в прошлом. Эш, конечно, повлиял на жизнь Макбета так же, как влияет на жизнь индусов стадо диких слонов в теплую летнюю ночь, но до этого момента оставалась надежда, что со всем этим еще можно жить. Есть два периода: до встречи с "зеркальным убийцей" и после нее. Первый период должен был закончиться больше месяца назад на квартире в Лос-Анджелесе, разгромленной в хлам спецназом. Все. Точка. Финита Ля Комедия. Начинается второй период, который Брайан уже открыл новыми событиями, новыми целями и новыми знакомствами. Теперь здесь есть будни, наполненные целенаправленными поисками информации, буднями с обычными выездами и новыми делами, будни с наемным убийцей... Новым убийцей в жизни детектива Брайана Макбета, теперь, очевидно, в самом прямом смысле этих слов. В прочем, вовсе не в смысле дело, а в том, что Эша в этих буднях нет. Не должно быть, и не было до вчерашнего дня.  И, честно говоря, такая определенность Брайана вполне устраивала, потому что он привык считать, что свое прошлое он оставил в прошлом, живет настоящим, а будущее у него далеко впереди. Дело серийного маньяка закрыто, оно покоится в архивах - Макбет приложил все усилия, чтобы избавить своего убийцу от преследований в Лос-Анджелесе. Поправка, не_своего убийцу больше. Новая жизнь, новые будни. Новые преступники. Новый убийца, последняя встреча с которым разукрасила тело детектива живописными шрамами. Да, этот парень в маске в разы менее дружелюбен. Раз на раз не приходится.
Брайан увлеченно разглядывает пустую кружку с коричневыми подтеками на светлых краях и пытается придумать хоть что-нибудь: предложение, фразу или хотя бы слово, что-нибудь, отразившее бы ту бурю эмоций, которую так и хочется выплеснуть наружу. Или выблевать, это уж как посмотреть.
Тащил. Еще как тащил. Волоком от бара до такси, от такси и до квартиры. Нахрена, правда, тащил сам не знает, хотя. в этом-то как раз нет ничего удивительного. Детектив уже ничего не знает, если говорить на чистоту. Ничего не знающий сыщик - вот уж и смех и грех.
- Милуоки, - автоматически поправляет Макбет - Ты в Милуоки... Мы в Милуоки, - добавляет он и выразительно смотрит -Если спросишь "почему" или "как" - я разобью эту чашку о твою голову. - и звучит это так просто и буднично, что не возникает сомнений - Брайан обещание обязательно выполнит. Без шуток.
Помолчав немного, подумав ни о чем, окончательно убедившись в абсурдности всего этого дерьмо, Макбет встает и с совершенно невозмутимым видом идет к раковине, чтобы помыть за собой посуду. И нет, на лице его вовсе не отражается настойчивое желание разбить голову о ближайшую твердую поверхность.

Брайан ожесточенно намывает несчастную чашку, та протестующе скрипит блестящими боками, но, к сожалению, ничего не может сделать с тем, что происходит. Детектив, в принципе, тоже чувствует себя такой вот чашкой - скрипи, не скрипи, ты все равно чертовски беспомощен перед обстоятельствами, которые развиваются стремительно. И беспощадно.
А тут еще Эш. То ли у него натурально крыша поехала, то ли он еще не протрезвел окончательно. Или, может быть,  и то и другое вместе взятое. У этого придурка случается форменная истерика - ржет как спятивший конь и, конечно же, не хочет верить, что все еще находится в чертовом Милуоки. Просто потому, что не рассчитывал встретить здесь одного небезызвестного детектива полиции. Ну и ладно. Ну и пожалуйста! Макбет тоже как-то не рассчитывал увидеть "зеркального убийцу" еще хоть раз, от слова совсем. Ноосфера оказалась против такого поворота событий, и теперь они имеют то, что имеют - полный кавардак и неразбериху. Оба запутались, оба ничерта не понимают, что делать.
Брайан раздраженно дергает плечом. Он упорно не желает исходить на эмоции - их было слишком много за последнюю неделю: киллер, Патриция, ФБР. Хотя Эмма говорит, что детектив уже месяц сам не свой, с тех самых пор, как их перевели в Милуоки.  "Ты словно помешанный. Ты просто рехнулся, милый, поверь мне, я знаю,  что говорю". Ох, да ладно? Брайан и сам чувствует, что неизбежно катится куда-то вниз, по накатанной, и признаться честно, ничего не пытается с этим сделать.
- Я здесь у родственников. Приехал в отпуск. Пока не знаю, на выходные или останусь на неделю, - послушно отвечает Макбет таким тоном, словно у него в Милуоки и правда есть какая-нибудь бабушка или тетка по материнской линии. - Я рад, что смог облегчить свои страдания.
Он ставит идеально чистую чашку в шкафчик и, обогнув развалившегося на полу гостя, покидает кухню. Вообще-то сегодня воскресенье,  выходной, а выписанные из архивов бумаги придут в департамент только во вторник, но сейчас детективу кажется,  что есть определенный смысл в том,  чтобы проехаться до офиса и зависнуть там до утра,  лишь бы избавиться от этого странного ощущения, которому никак не удается придумать название.

Брайан привычно окапывается на диване в гостиной. Это глупость, конечно, но ему негде спрятаться от всей этой зубодробящей чертовщины, на которую обрекло его знакомство с Эшем. Последний, очевидно, тоже чувствует себя уверенней без детектива под боком, потому что оживает как только Макбет скрывается из вида. В конце концов, она привыкли общаться по телефону, и в живую это выходит более, чем неловко.
Брай и рад бы сказать неожиданному гостю что-то вроде "нет, пошел вон, найди себе свою ванную, придурок!", но слишком хорошо понимает, что это будет выглядеть по-детски глупо, он ведь сам притащил убийцу к себе в квартиру, так почему бы теперь не позволить тому пользоваться всеми возможными удобствами, включая сантехнические. Хм, почти всеми...
- Не вздумай воспользоваться моей зубной щеткой! - кричит Макбет уже захлопнувшейся двери.
Ему хочется смеяться. Нет, ржать, как недавно это делал Эш, сидя на полу на кухне: истерично и надсадно. А может быть даже по-бабски поорать в подушку. Говорят женщинам помогает, может и мужику станет полегче?
- Это просто безумие какое-то... - ощущение дежа вю накатывает волной и придавливает всем своим весом к новенькому дивану в каком-то экстравагантном, постмодерническом стиле: они с Эммой убили на выбор гостиной мебели добрую часть суток, и, в итоге, Уоррингтон все равно обставила все так, как хотела, не взирая на вялые к тому моменту протесты напарника. - Так только в сказках бывает... - в каких-нибудь психоделических сказках на новый лад, где детективы полиции подозрительно рады видеть серийных маньяком, хотя и ни за что не признались бы себе в этом. Еще чего.
Можно просто взять и малодушно сбежать, - размышляет про себя Брайан, глядя в потолок - В Департаменте все равно обязательно найдутся какие-нибудь дела. Ил можно позвонить Патриции... Нет, это очень плохая идея, от этой женщины лучше держаться подальше, - хотя, разумеется, Макбет понимает, что это совершенно невозможно, Кейн слишком... Просто - слишком для того, чтобы можно было ее обскакать. Она в любом случае добьется своего, а ему, детективу, в целях сохранения мозгов и нервов, лучше не сопротивляться. Журналистка ни в коем случае не должна узнать пр Эша - и этого будет вполне достаточно. Она уже и так сделала бывшему роскошный подарок - написала пышную статью, которая обеспечит Брайану билет в Ад ближайшим рейсом - как только киллер снова доберется до него. А он доберется, потому что Макбет бы на его месте не успокоился, пока не придушил бы себя за такую подставу.

В прошлый раз Брайан как-то не сподобился засечь время пребывания Эша в душе. Да и на кой черт ему было это делать? Сейчас это кажется необходимым. Макбет чувствует себя до смешного глупо - как ребенок, ожидающий приема с стоматолога. Ему неуютно и беспокойной, наверное, даже страшно, хотя уж он-то давно не маленький мальчик, а взрослый тридцатилетний мужик со щетиной и кучей проблем. Если Эш не уйдет сразу же, то им так или иначе придется поговорить. Нельзя же вечно делать вид, что оба просто идиоты и ничерта в происходящем не понимают? Может быть, они и в самом деле не понимают, но это не значит, что и не догадываются.
Брайан больше не ведет дело о "зеркальном убийце", серийный маньяк уже не его забота, но окончательно убедить себя в этом от чего-то не получается. Что-то все время мешает четко оставить себя от всего этого в стороне. Даже если закрыть глаза на синдикат и то, что детективу удалось раскопать: немного, но вполне достаточно, чтобы навлечь на себя маленькую бытовую неприятность в виде киллера. Все равно Макбет чувствует, что каким-то образом причастен к жизни Эша, и это вводит его в исступление, потому что понять как именно он не может. Они не приятели и тем более они не друзья, упаси Господи, что логично, потому что "дружба" - это вовсе не то, что считается нормальным, когда дело касается детектива полиции и маньяка-убийцы.
Чертов замкнутый круг, без начала и конца. Даже сноску с комментариями некуда поставить.
Проходит по меньшей мере пол часа, а то и больше, прежде чем нечаянный гость извлекает свое тело из ванной. Брайан успевает четыре раза сменить положение в пространстве, потому что от долгого пребывания в одной позе сломанные ребра начинают противно ныть. Когда Эш появляется в гостиной, Брай, должно быть, выглядит крайне нелепо, закинув ноги на спинку дивана и свесив голову вниз  в таком положении ему удобнее всего и легче дышать.
- Я тоже не знал, - фыркает детектив в ответ на саркастичное заявление, глядя на мужчину сверху вниз и не обращая внимания на перевернутую панораму - Но у Эммы поразительный дар убеждения. Знаешь, ей для этого не нужен даже какой-нибудь браунинг, она и с тележкой в строймаркете смотрится весьма внушительно - или даже угрожающе... - он усмехается нервно и коротко. Эмма - это определенно не та тему разговора, но лучше уж о Уоррингтон, чем о чем-то другом.

Брайану забавно наблюдать за Эшем с такого необычного ракурса. Вверх тормашками вся эта ситуация не выглядит такой напряженной и странной... И нереальной. Она кажется смешной. А еще - нормальной. Брайан удивленно ловит себя на ощущении правильности происходящего и с любопытством прислушивается к нему. Он решает еще немножко полежать так - вниз головой, не смотря на то, что существует реальная возможность нестабильного притока крови в мозг. Неужели нужно было всего лишь посмотреть на все под другим углом, чтобы вдруг обзавестись долгожданным спокойствием, не совсем полноценным, - Макбет все еще не готов к серьезным разговорам - но все равно успокаивающим?
- Мне, честно говоря, хватило бы и моей старой софы, - Брай неловко пожимает плечами, ему не очень-то удобно совершать какие-либо телодвижения сейчас - Но она осталась... В Лос-Анджелесе, - сначала хочется сказать "на первой квартире", но детектив вовремя прикусывает язык, Эш вообще ничего не должен знать о том, что случалось с Макбетом в Милуоки до этой их встречи; речь идет, разумеется, не только о киллере. - Да и Эмма все равно не позволила бы мне испортить эту ее величайшую постмодернистическую задумку, а мне все равно, что тут будет стоять: вот эта странная конструкция или гарнитур шекспировских времен. - и это действительно так, потому что Брайан никогда не следил за модными тенденциями и был, пожалуй, даже слишком простым; его мало, что интересовало, кроме работы - в основном только книги. Всякой литературы Макбет читал много, кроме разве что детективов. Последних с лихвой хватало и в жизни.
Брайан видит, что Эш улыбается и не может не улыбнуться в ответ. Пусть так он выглядит еще глупее, но на душе все-таки становится немного, совсем чуть-чуть легче. И опять это странное ощущение. Они все еще не друзья, но как идиоты улыбаются друг другу. Похоже, что у такого знакомства никогда не будет логичного развития, и это всегда будет похоже на сюрриалистический фарс. Или это и есть фарс. Детективу не хочется думать об этом, он не из тех параноиков, что постоянно подозревают окружающих в нечестности, даже не смотря на профессию и на то, что "окружающие" - это серийный маньяк-убийца. Один раз он уже ошибся, обвинив Эша, больше он так спешить с выводами не станет. И да, возможно, Брайан Макбет слишком наивен для человека, живущего в двадцать первом веке, но он все же еще как-то жив, а значит все не напрасно.
На благодарность Макбет только улыбается чуть шире и кивает. Он понимает, за что ему говорят спасибо, так же хорошо, как и то, что Эш хотел бы сказать много больше, но просто не умеет. Он много чего не умеет, когда дело касается простых человеческих взаимоотношений, и его нельзя за это винить, только не после того, что с ним сделали в синдикате. У него большие проблемы с людьми, но Брайан полагает, что это они могут поправить.